Глава восьмая

Тропка, по которой еще никто не ходил

Артём сидел на мелководье. Даша, стоя рядом с ним на коленях, обрабатывала его царапины кусочком меха, смоченным в жгучем, неприятно пахнущем настое. Грива стоически терпел процедуру. Впрочем, боль он всегда переносил неплохо. Куда труднее было переносить близость очаровательной девушки, которая, в отличие от настоя, пахла просто потрясающе, а выглядела даже лучше, чем пахла.

Но Артём, сжав зубы и сцепив за спиной руки, чтобы те ненароком не проявили инициативы, терпел.

Правда, некоторые вещи скрыть довольно трудно, но если Даша и заметила некую неумышленную реакцию организма Гривы, то виду не подавала.

Руки ее порхали, как бабочки, а сама она напевала монотонно что-то вроде: «Храбрый охотник, добывший много мяса, возвратился домой и отдыхает…»

Позже Грива узнал, что эта «колыбельная», слова в которой не имели особого значения, – составная часть местной медицины. Что-то вроде слабого обезболивающего. Более эффективным обезболивающим была какая-то наркотическая настойка, которой напоили Батани. Раненого охотника врачевал сам Шадаква. Грива не ошибся: у парня действительно оказалось сломано ребро. И повреждено что-то внутри. Но Шадаква заявил, что пройдет месяц (лунный, естественно), и Батани снова будет охотиться.

Что же касается Гривы, то Шадаква глянул на него мельком и переадресовал Даше. Артём этому был только рад.

Даша закончила и встала. Грива остался сидеть, любуясь ее ножками.

– Пойдешь со мной за лыком? – спросила девушка.

– Да.

«Лыко», строго говоря, было не лыком, а мягкой волокнистой корой одного дерева. Именно из этой коры изготовлялась местная «ткань».

Даша упорхнула к хижине Шадаквы – вернуть остатки дезинфицирующего настоя, а Грива решил подождать ее «дома».

Перед хижиной три женщины, Пангун, Л'лашни и еще одна, имени которой Грива не знал, занимались делом: обрабатывали каменными скребками растянутую на колышках шкуру г'ши. Шкура была огромная, как волейбольное поле. Артём еще раз подивился: как им все-таки повезло – завалили такое чудовище.

– Где Архо? – спросил Грива.

– Спит, – Пангун кивнула в сторону хижины. – Есть хочешь?

Грива покачал головой. Сразу после возвращения они с Архо и Хаалой умяли половину печенки г'ши. То есть примерно по полкило сырого мяса на брата.

Незнакомая женщина послала кокетливый взгляд.

– Никто раньше не убивал г'ши, – сказала она.

Незнакомка была примерно одного возраста с молодой женой Маваса, Л'лашни. И тоже весьма привлекательная.

– А правда, что… – начала незнакомка.

Но тут появилась Даша.

– Мы с Артёмом идем за лыком! – с ходу заявила она, с вызовом глядя на незнакомку.

Л'лашни хихикнула. Пангун пробормотала что-то, не сказать чтобы одобрительное, но Даша уже нырнула в хижину и через несколько секунд появилась с большим мешком.

В эти несколько секунд незнакомка успела послать Гриве еще один кокетливый взгляд и лукавую усмешечку, Пангун – окинуть Артёма скептическим взглядом, а Л'лашни – подмигнуть.

«Всё-таки плохо, что я не знаю местных обычаев», – подумал Артём, чувствуя себя отнюдь не матерым мужчиной, майором спецподразделения и камергером Императорского Двора, а неопытным пацаном, который понятия не имеет, как обращаться с понравившейся девушкой.

В ближнем к стойбищу лесу самая большая опасность, которая угрожала людям, это если обезьяна на голову нагадит. Вполне реальная опасность. Обезьян – от крохотных мартышек до здоровенных клыкастых гамадрилов – в лесу была прорва. Они околачивались поблизости от стойбища, составляя компанию шакалам и крысам, «подметавшим» все, что выбрасывали люди. Впрочем, и обезьяны, и шакалы знали свое место и держались от хижин на почтительном расстоянии.

Все, даже наглые гамадрилы, относились к людям с подобающим пиететом. В здешнем биоценозе хомо сапиенс котировались в одном ряду с крупными хищниками. Такими, как львы. Как подобает крупным хищникам, люди предпочитали на обед более крупную дичь. Но ведь и у обезьяны, подошедшей ко льву слишком близко, есть все шансы стать легким завтраком.

Так что и от людей приматы тоже старались держаться подальше. Шкуры четвероруких, не проявивших должной осторожности, Грива видел в хижине Архо.

– Твое племя живет посреди саванны? – спросила Даша.

Грива покачал головой.

– Дальше.

– Дальше? Но дальше саванны жизни нет. Там только камни и песок. Может быть, ты пришел с тех гор?

Грива покачал головой.

– Ты первая, кто спросил меня, откуда я пришел, – заметил он.

– Прости, я знаю, что нехорошо задавать вопросы гостю, – Даша улыбнулась чуточку виновато. – Но я хочу больше знать о тебе. Ты такой удивительный. Я никогда не видела похожих на тебя. Говорят, за лесом красных деревьев живут люди с волосами цвета мокрой земли. Шадаква рассказывал. Говорят, эти люди не такие, как мы… Говорят, они не люди вовсе… Но ведь ты – человек? – Даша остановилась и посмотрела на Гриву. – Ты ведь человек, да?

– Да, – сказал Артём.

Интересно, что еще он мог сказать?

Два шага навстречу – и они оказались рядом. Так близко, что соски девушки почти касались груди Артёма. И коснулись, когда Артём взял ее за плечи и притянул к себе. Ладошки девушки легли на грудь Артёма – не отталкивая, а как будто прислушиваясь, легонько перебирая пальчиками. Тело ее изогнулось так, что живот прижался к животу мужчины, а голова откинулась назад, подставляя ему нежное подрагивающее горлышко. Артём коснулся его губами, тронул языком…

Дыхание Даши участилось. Ее бедра пришли в движение, качнулись влево-вправо. Артём животом ощущал, как упруго двигаются мышцы под гладкой кожей девушки. Он обвил левой рукой ее талию, и Даша еще больше откинулась назад. Артём наклонился к ее грудям, щекоча их отросшей бородкой. Пальцы его правой руки пробежали по ложбинке вдоль ее позвоночника, проникли под край набедренной повязки, обхватили и сжали твердый холмик ягодицы… Негромкий стон… И еще один, когда его пальцы коснулись мягкой, влажной шерстки. Но через секунду она распрямилась и оттолкнула его, ласково, но решительно.

– Нет! – Даша отодвинулась. Но слишком недалеко, поскольку Артём все еще обнимал ее.

– Почему – нет?

Он чувствовал ее желание.

А это «нет»… Может быть, это просто формальность… Обычай…

– Нельзя! – произнесла она твердо. – Мы с тобой не должны соединяться. Я – не та, кто… Не тот, кто проводит внутрь.

– Но ты же хочешь меня! – ласково проговорил Артём. – Хочешь… соединиться со мной? – произнес Грива, удерживая ее руку.

– Да, – просто ответила девушка. – Хочу.

– Тогда почему ты меня отталкиваешь? Боишься, что твои родичи тебя не одобрят? – Артём хотел сказать «осудят», но не знал, есть ли в местном языке вообще такое слово.

– Нельзя! – Даша погладила его по руке, смягчая резкость ответа. – Ты – чужой, Артём. Ты не знаешь. Ты не входил в…

– Куда не входил? – Грива не понял слова.

– В то, что не здесь. В то, которое внутри. Ты… Ты помнишь, как Архо попросил меня ввести тебя в круг стойбища?

– Да, конечно.

– Так же тебя должно ввести в то, что не здесь.

– Так введи меня! – улыбнулся Грива.

Даша вздрогнула, как будто ее ударили.

– Что ты говоришь! – воскликнула она.

– Солнце мое, – Артём коснулся ее щеки. – Не сердись. Я ведь не знаю, о чем речь. А ты не хочешь мне рассказать.

– Я не могу, – тихо ответила Даша. – Я ведь не мужчина. Я не прохлада, я только тропка.

– Прохлада? – Грива не сразу сообразил, что под «прохладой» в здешнем климате подразумевается нечто позитивное.

– Я – тропка, которой еще никто не ходил, – еще тише проговорила она. – Если ты пойдешь – ты не вернешься.

«Ну что за дурацкие предрассудки!» – подумал Грива.

– Уверяю тебя, мой ангел («ангел» он сказал по-русски), что я уже ходил по этой тропке. И ничего дурного не случилось ни со мной, ни с… тропкой.